Если честно, за “Август. Восьмого” как-то неудобно. Его моментами неудобно смотреть, неудобно осмысливать, неудобно писать о нём. Неловко как-то.
А суть вся в том, что добротное масштабное военное кино размешали с агитацией-в-лоб, мелкими сценарными нестыковками, сценарными же брёвнами, лезущими в глаза, попыткой давить на чувства и навязываемыми деталями. Не говоря уже о гигантских роботах из мира детских фантазий и завязке фильма, напоминающей нелепые отечественные романтические комедии, которые вроде как и должны в итоге сделать крепкое единое целое, чтобы зритель связал всё в один пучок, прочувствовал всё от начала до конца! … но не получается. Либо надо делать такие усилия, чтобы картина выглядела гладкой, не замечать сучков и задоринок, что никаких сил просто наслаждаться и воспринимать не останется.
Комедийная ситуативность начала фильма, берущая на себя роль показать, кто есть кто в истории, никак не играет на противопоставление мирной и военной жизни. Какая-то несуразная получается мирная жизнь. Даже пасторальные кавказские обеды на свежем воздухе яркого контраста не делают. Разведенная молодая женщина с ребёнком ждёт предложения от нового ухажера, который настолько неприятен, что и непонятно, по какой глупости они сошлись. Мальчик Тёма, окунувшийся в мир своих фантазий про роботов, похлеще героя фильма “Там, где живут чудовища”. А в это время в Южной Осетии папа мальчика просит, чтобы сына отправили погостить в деревню к бабушке, успокаивая, что войны не будет. В этой незатейливой завязке даже нашлось место дани уважения фильму “Когда Гарри встретил Салли”. Только вот стоны Мэг Райан гораздо убедительнее, чем Светланы Ивановой. Простите уж.
Фантазии мальчика Тёмы о мире роботов дают авторам хороший художественный приём ухода от страшной реальности войны. Но они настолько навязчивы, что мешают ребёнку делать осознанные действия, что возникают мысли, а не болен ли он? Конечно, подобное отсутствие действий можно оправдать ранением, кровопотерей, контузией и шоком, но для этого требуются усилия со стороны зрителя, о которых уже говорилось. Потому что прочувствовать в полной мере то, что пережил мальчик, не получается. Хотя это, без сомнения, ужасно, мерзко и страшно.
Безликие грузинские солдаты не жалеют пассажирские автобусы, стариков, женщин и детей, убивают журналистов, устраивают подлые засады для вооруженных сил Российской Федерации, при возможности бегут, как крысы. А наши солдатики в меньшинстве совершают подвиг, спасая гражданское население. И вот здесь начинается самая удачная часть фильма. Потому что действия российских военных показаны так, что любо-дорого смотреть. Камера, несмотря на то, что это модно, не трясется, действия отлажены, и во всем этом (удивительно приятно!) видны характеры героев и нормальные люди, а не простые статисты. Но и здесь то тут, то там проступает ложка дёгтя, как, например, в символичной тяге к одиноко лежащему яблоку. Попытка внести природное в войну тоже, наверное, поклон старшим собратьям типа “Тонкой красной линии”, но сделан он как-то нарочито и грубо, как колотые голыми руками грецкие орехи.
Практически в финале появляется чувство, что режиссер Джаник Файзиев извиняется за прямоту фильма во многих вопросах. Появляется человечный грузинский солдат, у которого, кстати, лицо не спрятано под маской. И сын отказывается от своих убеждений по поводу роботов. И настоящая романтика появляется. Эх! Побольше бы фильму “Август. Восьмого” режиссёрского!
