×

Прекраснейшие из храбрейших

На войне как на войне — не до комфорта. Тем не менее и на войне люди как-то питались, спали, держали себя в чистоте. Казалось бы, в нечеловеческих бытовых условиях нет места красоте. Однако Красота пошла на войну, спасла мир и уцелела сама. Летом 1941-го юные женщины хотели носить красивые платья и танцевать, но нужно было защитить Родину. О том, как девушки жили на войне, нашему корреспонденту рассказала ее участница Анна Васильевна Котенко.

На войне как на войне — не до комфорта. Тем не менее и на войне люди как-то питались, спали, держали себя в чистоте. Казалось бы, в нечеловеческих бытовых условиях нет места красоте. Однако Красота пошла на войну, спасла мир и уцелела сама. Летом 1941-го юные женщины хотели носить красивые платья и танцевать, но нужно было защитить Родину. О том, как девушки жили на войне, нашему корреспонденту рассказала ее участница Анна Васильевна Котенко.

Всего около 800 тысяч женщин участвовало в Великой Отечественной войне. 300 тысяч из них служили в частях противовоздушной обороны. 27 мая 1942 года эшелон с 270 девушками-добровольцами отправился из Кемерова на запад, в самое пекло войны. Среди них была комсомолка Анна Котенко (в девичестве Смирнова), которая только-только окончила 3-й курс педагогического училища и жила с подругами в общежитии.

Прекраснейшие из храбрейшихБоевой путь

Идти на войну девушки решили сразу, год ходили в военкомат, но постановление о добровольном вступлении женщин в ряды Красной армии приняли только в апреле 42-го. По прибытии в район Харькова большинство кузбасских девушек зачислили в 7-й зенитно-пулеметный полк ПВО, распределили по батальонам, где они проходили военную подготовку. После отступления наших частей с юга Анна попала на свой первый оборонительный объект в Воронежской области – станцию Поворино. Отсюда начался отсчет бесчисленным окопам и землянкам, вырытым девушками на дорогах войны. После освобождения Воронежа летом 1943-го Анна уже в составе 4-го зенитно-пулеметного полка обороняет железнодорожные объекты на Курской дуге. Получив отпор зенитных установок и пулеметов, немцы усиливают налеты на воинские эшелоны: в августе полк ставят на колеса. Девушки ездят по дорогам Украины и Восточной Белоруссии и сходят с платформ только в июне 44-го. В конце лета Красная армия переходит государственную границу, 4-й полк перебрасывают в Польшу. Зенитчицы обороняют мост через реку Вислу. Затем полк принимает участие в Берлинской операции, где главной задачей воинов становится не выпустить немцев из окружения. В мартовскую ночь в городе Глогау сержант Анна Смирнова сбивает мессершмит. День Победы зенитчицы встречают на реке Одр. В августе 45-го демобилизованная Анна, награжденная орденом Красной Звезды (за сбитый самолет), знаком «Отличный пулеметчик» и медалью за «Боевые заслуги», вместе с другими девушками возвращается домой. Уже осенью кемеровчанка приступает к работе в УВД области. В правоохранительных органах МВД и КГБ Анна Котенко проработает до 75 лет. Всю послевоенную жизнь она старалась поддерживать связь с однополчанами, ездила на встречи. Немногие из представителей того поколения дожили до сегодняшнего дня. Сейчас Анна Васильевна принимает участие в организации встречи детей и внуков 7-го Краснознаменного зенитно-пулеметного полка, которая состоится в Кемерове 25 мая – спустя 70 лет со дня добровольного ухода на фронт их мам и бабушек.

Платье-трофей

На фото, сделанном в мае 1941 года, девочки-студентки кемеровского педучилища. Красивые, нарядные, молодые. Как же вы, такие – и на войну? – спрашиваю Анну Васильевну. «А куда деваться было, если уже попали? – отвечает она. – Тем более мы целый учебный год думали об этом.

…Когда повестки принесли в общежитие, я как сейчас это помню, был выходной день. Наверное, было часов 6, потому что мы еще спали. Я взяла повестку, натянула на себя одеяло с головой и заплакала: этот момент наступил. Каким-то образом я сообщила все родителям. Приехал отец, начал отговаривать. Словами «Папа, я иду защищать Родину» мне удалось его переубедить. Маме отец сказал, что уговорить не смог, и она начала вязать мне носки. Близился день нашей отправки. Ехать должны были мимо станции Шишино, где был родительский дом. Мама стала ходить на станцию в надежде передать мне вещи. Но откуда ей было знать, когда пойдет поезд? Он и не стал останавливаться на маленькой станции. И я благодарила Бога за то, что не увидела тогда маму. Как бы я ее оставила? Как бы могла уехать от нее?

Будущие зенитчицы из Кузбасса прибыли на фронт в платьях, в них же принимали присягу. Обмундирование девушкам выдали только после отступления. «Выдали не все сразу, а как-то частями. Первыми, по-моему, мы получили береты. Затем гимнастерки, юбки, ботинки. Сначала ботинки были английские – низкие и, конечно, не по размеру. Но при выдаче как-то присматривались, что кому больше подойдет. В конце войны появились, видимо, наши отечественные ботинки, которые уже лучше стали подходить по размеру, да и вообще были больше похожи на женские…

… Зимой, одетые в ватные шаровары или старые полушубки, в шапках-ушанках, валенках не по размеру, мы не были похожи на девчат.

Думала ли я, уходя на войну, о том, что вернусь и мне что-то понадобится из вещей? Вряд ли. А вот когда засобиралась домой, поняла, что нужно будет с чего-то начинать. Я знала, что дома у меня не осталось ничего из одежды: все отдала сестре. Так что переодеться после формы не во что было. Во время остановки поезда в Кракове нас отпустили на рынок. После демобилизации нам выдали небольшое выходное пособие. И вот на эти деньги я купила шерстяное очень приличное платье и простой отрез на демисезонное пальто. Платье было с коротким рукавом, темно-синее, вышитое белой шерстяной ниткой, что очень красиво смотрелось на темном фоне. А вот из Германии я везла чудесное трофейное платье летнего типа. Я нашла его в заброшенном доме в городе Бреслау, первом пункте Берлинской операции.

Землянка

Ну а пока, летом 42-го, девушки не задумывались об одежде. Объекты обороняли в составе роты, в которой было 9 зенитно-пулеметных отделений: в каждом по три девушки и по одному пулемету. По прибытии на место первым делом зенитчицы рыли круглый окоп: пулемет вращался на 360 градусов. С учетом бруствера (земляная защитная насыпь) глубина окопа достигала 1,5 метра. В окоп ставили пулемет – одна из трех девушек занимала пост. Отныне пулемет никогда не покидают. Все время нахождения на объекте внимание девушек приковано к небу: вражеские самолеты они различают не только по фюзеляжу, но и по звуку. «Тревогу подавали мы обычно так – вывешивали железные предметы у землянки: при появлении врага нужно было быстро добежать до них и постучать железом же, чтобы слышно было».

Землянки зенитчицы тоже делали сами: рыли, пока грунт не станет плотным. «Где же мы брали материал на двери, на крышу? Представить не могу. Но с собой мы ничего не возили. Видимо, командиры взвода, роты, заранее зная, куда мы направляемся, как-то заботились об этом». Землянку устраивали на взвод (9 девушек и мужчина-командир), селились по трое. «Хорошо я запомнила землянку на Висле. Посредине общий вход. С левой стороны маленькая комнатка для командира. С правой, из общего маленького коридорчика, – наша землянка. В комнате были 3 земляные кровати. Никаких постельных принадлежностей у нас не было. Одну шинель стелили как матрас, другой укрывались».

Дамская комната

Во время наземной обороны объектов водные процедуры солдатам приходилось принимать на улице. Анна Васильевна рассказывает, что в бане после призыва удалось помыться только однажды – на станции Валуйки, где девушки проходили учебную подготовку. Следующая баня была уже после Победы, дома. «Но мы следили за собой, мы не были неряхами… Все-таки девчонки, женщины. 3 года прослужить в таких условиях – это не просто. Мы стали делать себе санитарные землянки. Там была вода, и мы могли уединиться в нужное время. Но это уже с 44 года, спустя 2 года службы. В нужные моменты мы даже рвали нательное белье порой. Хотя это имущество армейское, нам его выдавали по норме. Порвешь свою рубашку – другую сразу не дадут. Военфельдшер была только в батальоне. Придет, мы все бинты заберем у нее, если можно было. Иногда отдавала: она ведь тоже понимала нас».

Из средств ухода за собой у девушек было только мыло, которое им выдавали нарезанными кусочками. Конечно, на войне юные зенитчицы и не помышляли об украшательстве, но ответственность за свой внешний облик все же несли. «Как можно было, стирали обмундирование. Идешь ночью спать или днем передохнуть, расстелешь его, разгладишь, как можно, руками, накроешь шинелью и ложишься. Вот так мы гладили…

… Когда мы сопровождали воинские эшелоны и часто были в Киеве, нас отпускали на рынок. Поезда были товарные, и мы останавливались на станции Сортировочная. Подъезжая к Киеву, – а город большой, население во время войны там было, – накрутишь, бывало, волосики свои на какие-нибудь тряпочки, и вот уже другой вид имеешь».

Каша и табак

«Жизнь и службу на колесах я вспоминаю с особым волнением и тревогой. Это был самый трудный и сложный период. В любых условиях, при любой обстановке ты у пулемета одна! Днем и ночью, летом и зимой. Короткие часы отдыха – в вагоне-теплушке. У печки-буржуйки грелись, сушили одежду и обувь, на печке готовили себе пищу. За углем лазили в тендер паровоза. Воду набирали во фляги на станциях из водокачек для паровозов».

Рацион солдат в юбках практически всю войну составляли пшённая каша и горох (пюре или суп). Пшенки Аня наелась еще в Кемерово, до отправки на фронт. «Во время войны ввели карточки на хлеб – по 400 граммов на человека в день. Но что значило 400 граммов, когда больше и поесть было нечего? В студенческой столовой нас настолько накормили пшенным супом! А на войне продолжили – то же самое меню. Почувствовали себя получше, наверное, только тогда, когда начали принимать участие в Берлинской операции. Появилась у нас американская тушенка и галеты. Это внесло разнообразие в пищу. Вот вода… Сейчас захотел попить – попил, а тогда я не помню, насколько фляги хватало».

А вот табака солдатам-девушкам досталось вдоволь, причем никто из них не курил. «Забыли, что женщины есть в частях, и всем нам, по норме, выдавали табак. Мы его, конечно, отдавали мужчинам. А кто мужчины? Наш командир роты – ну закурится он с такого количества! А в 44 году, видимо, дошло – табак выдавать перестали».

Любовь и дружба

Человеческие отношения на войне тоже никуда не пропали. Анна Васильевна рассказывает, что жили боевые подруги очень дружно, не ссорились. «Мужчин с нами практически не было. Командир взвода, командир роты и старшина. В роте 4 офицера, старшина и 2 дедушки – один по хозяйственной части, другой сапожник. Так что нам служилось очень спокойно: никаких притязаний, никаких ухаживаний. 7 полк знал о нашем приезде, и была дана строгая команда: «Ни, ни! Девчонок не трогать». Пары образовались после Победы. Когда мы были уже на казарменном положении, помню, рассказывали, будто воронежская девушка выходит замуж за офицера».

Праздник

В минуты отдыха на обороне объектов девчонки, конечно, болтали. «Разговоров было много. Но в гости ходить друг к другу было не принято. Окопы и землянки были на приличном расстоянии, да и мало ли что? Вдруг налет. Летом, как правило, в землянке не сидели. На улице проводили время, тут же, в окопе. Та, которая свободная, шла к той, кто на посту».

Скромный досуг девушек иногда составляли боевые листки, из которых они получали информацию о внешнем мире. Никаких праздников не отмечали – ни Нового года, ни дней рождения. «Мы не знали, у кого когда день рождения. Знали ли мы вообще числа? Могли ли мы за этим следить? Трудно сказать. Мы же стояли в стороне от населенных пунктов, с жителями практически не общались.

 

…Где-то с 44 года, когда налетов было поменьше и внимание наше в воздух немножко ослабло, в штаб батальона, который был недалеко от нас, из клуба полка начал приезжать баянист. Иногда нас приглашали, когда мы были свободны. 7 ноября 44 года мы находились на обороне моста через реку Вислу в Польше. Вот там нам организовали обед в расположении ротной кухни. Свободные от нарядов пришли со своими котелками. Был сколочен большой стол из досок. В такой обстановке был наш праздник. Я помню, мы с Марией Табачниковой подготовили инсценировку «Эх лапти, вы, лапти мои». Быстренько, коротенько, и разошлись. Вот это был единственный праздник. Натанцевались мы в 45-м, после Победы, когда нас готовили к демобилизации целым полком. Тут уж, как правило, давали себе волю. Баянист знал свое дело, играл, а мы танцевали (девочка с девочкой, мужчин не было, я, как правило, была ведущей). Это было такое время! Молодые… Пройти такую войну! Остаться живыми и собираться домой».

Женщины на войне остались женщинами – прекраснейшими из храбрейших. 

Поделиться в VK
Поделиться OK
Отправить в телеграм
Отправить в WhatsApp