Екатерина Котлубовская и Андрей Цеттель приехали в Сочи за неделю до начала Игр и вернулись в Кемерово за день до церемонии закрытия. Кемеровчане работали в горнолыжном кластере. Екатерина в группе быстрого реагирования расставляла на горнолыжной трассе флаги и растяжки. Андрей со склада снабжал соревнования расходными материалами: начиная от питьевой воды, заканчивая деталями лавинных датчиков.
Работа
— Говорят, что волонтеров довольно серьезно нагружали.
А.: До начала ОИ работы было очень много. Некоторые волонтеры работали по 2–3 смены. Команды, которые готовили трассы, в сутки спали часа по 4. Это реально была работа на износ. Очень много людей в то время заболели. Потом они отсыпались уже, отдыхали. Как только открытие состоялось, мы просто поддерживали все на должном уровне, а это не так уж сложно. Европейцы даже считали, что им не рады на этом празднике жизни — настолько они трудоголики.
Е.: Я была привязана к старту. Все старты горнолыжков начинались в 10–11 утра. За 2 часа до старта мы приезжали на смену и поднимались на гору. Какие-то последние штрихи доделывали: проезжали по склону, закрывали или раскрывали растяжки — в зависимости от ситуации. Всё. Соревнования прошли, мы их посмотрели на трибуне, и минут за 15 до окончания поднимаемся наверх, все собираем, с одного старта перевозим на другой. В основном, в 2 часа дня мы всегда освобождались. Работа была не сколько тяжелая, сколько травмоопасная. Некоторые участки трассы с уклоном в 70 градусов требовали катания олимпийского уровня. Случались падения и переломы, но, насколько я знаю, серьезно никто не травмировался.
А.: А у меня, поскольку работа была сопряжена с тасканием тяжестей и большой физической нагрузкой, был установлен фиксированный рабочий день. В 8:10 ты уже должен быть на остановке, в 8.30 — на месте, а в 9:00 приступить к работе. В 14:00 ты уже свободен — поднимаешься на гору, идешь обедать.
Чистые простыни и горячий винегрет
— Чем вас кормили?
Е.: Я не ем мясо, поэтому мне было очень тяжко. Из вегетарианского были просто замороженные овощи, разогретые и немного поджаренные. Я ела это либо мы выбирались в Адлер, и там где-то питалась — естественно, за свой счет. На объекте нас кормили нормально: каша, что-нибудь из яиц. Вечерами приноровилась есть фрукты: нам их давали и в сухом пайке. Так что, если я и хотела домой, то только чтобы нормально поесть.
А.: До начала Игр качество еды было очень низкое. На завтрак были микроскопические резиновые блины. Однажды мне попались с ветчиной и сыром. Я так и не поверил, что они там были, потому что это была какая-то непонятная масса. И потом я весь день мучился тяжестью в животе. На завтрак еще шла растворимая каша.
Обед на горе сильно отличался от обеда внизу. Потому что питание на объекте — это нормальные тарелки, какая-то более-менее разогретая пища. А на горе кормили в 2 разных местах. Это «Роза Приют» — полноценный ресторан рядом с Олимпийской деревней, где живут спортсмены. Еда та же, меню то же, но разогреваешь ты сам. А другое место — рядом с финишной зоной горнолыжного центра. Там был огромный тент. Еду подавали, конечно, горячую. Но она была в таких пластиковых контейнерах, где одновременно лежит гарнир, котлета и салат. А поскольку все разогревалось разом, ели горячий винегрет и горячий оливье.
Е.: Могу добавить, что такое питание было в нашей волонтерской деревне. Часть людей из моей команды жили в прибрежке, в Адлере. Их селили по пансионатам. И они питались нормально, в столовых. Мне удалось там побывать одни сутки, и я видела, как там кормят. А у нас была полевая кухня. То есть кому как повезет.
— А спать было мягко? Горячая вода всегда была?
А.: Были перебои со светом, с водой, потом их устранили. Постельное белье каждый день меняли. Кровати были вполне нормальные, европейского стандарта. Все это было новое, свежее. Единственное, что ванные были подготовлены на скорую руку и не были закреплены. Если ты в ней стоишь и перемещаешься внутри, то она перемещается вместе с тобой.
Е.: Опять же, это была ситуация в нашей деревне. Потому что это были свежепостроенные дома, не обкатанные. Видимо, последние моменты доделывались во время заезда. Я жила в однокомнатной квартире на 4 человек. Андрей — в трешке вместе еще с 9 парнями.
— Это были жилые дома?
А.: Да, пятиэтажки. Их впоследствии продадут или передадут местным жителям. Жилье отличается от хрущевок и сталинок. Это современные проекты скоростроительного жилья. Большие холлы, большая кухня. Надо сказать, это первые в истории ОИ, где волонтерам предоставляли жилье. В Лондоне люди жили в палатках.
Транспорт и вежливый антитеррор
К.: Мы жили в 40 минутах от объекта. Команда, которая жила в прибрежке, добиралась до объекта 2,5 часа.
Е.: Между горным и прибрежным кластерами ходил поезд «Ласточка» — для болельщиков и волонтеров. Очень своеобразный. Чтобы попасть на него, нужно было пройти досмотр подобный тому, что проходят авиапассажиры: снять обувь, вытащить из карманов все металлическое, выбросить еду и жидкость. Это правило распространялось и на лекарства. Но поскольку среди волонтеров было очень много пожилых людей, позже их разрешили. При этом спреи и аэрозоли провозить все равно было нельзя.
Безопасность вообще была на уровне. На каждые 10 кв. м олимпийского объекта было по 1 сотруднику службы безопасности. При этом все эти 10 квадратов просматривались как минимум 4 камерами. Все это было видно. Часть безопасников ходила в форме василькового цвета. Если ты просто болельщик и работаешь здесь, то ты и не поймешь, что это служба безопасности. У них не было ни погонов, ни фуражек.
Е.: То есть это не давило психологически. Когда какие-нибудь КПП проходишь, не чувствовалось агрессии. А наоборот, все вежливо и с улыбкой: «Проходите, пожалуйста». Никто не смотрел на тебя как на террориста.
А.: На многих автобусах, которые ехали из чистой зоны в чистую зону (куда можно попасть, только пройдя досмотр), заклеивали абсолютно все, что открывается: начиная от дверей, заканчивая бензобаком — чтобы ничего никто не подложил по дороге. На объекте люди с собаками и зеркалами досматривали автобус.
Открытие
Е.: Волонтерам можно было пройти в Олимпийский парк. В итоге мы приехали и узнали, что аккредитация в день открытия и закрытия не работала, можно было пройти только по билетам. Была возможность пройти в парк и на стадион по предварительным спискам. В итоге около 2 000 волонтеров были на открытии.
А.: Очень было обидно вот почему. Нам сказали, что если кто хочет пройти на «Фишт», приходите в гражданском. Камеры не должны были показать, что трибуны заполняют волонтеры. В итоге процентов 70 волонтеров, которые прошли на стадион, были в форме. Мы могли бы успеть, если бы не переодевались.
Е.: В итоге мы сидели рядом с парком в волонтерской столовой, смотрели церемонию по ТВ и слышали, как все происходит на стадионе. Потом вышли и смотрели фейерверк.
А.: Те, кто видел церемонию воочию, сказали, что мы ничего не потеряли: камеры передавали больше и лучше.
— Что думаете по поводу ставшего мемом нераскрывшегося кольца?
А.: Как нам рассказывали волонтеры, бывшие на репетициях, кольцо не раскрылось ни на одной из них. На закрытии над этим подшутил, на пресс-конференции Эрнст был в майке с нераскрывшимся кольцом. Возникла мысль, что это был пиар-ход, привлекавший внимание к Олимпиаде.
Спорт и деньги
— Вам приходилось общаться со спортсменами?
Е.: Я больше находилась на склоне. Вообще, нас просили не беспокоить спортсменов. Но ты садишься на подъемник, а рядом с тобой…
А.: Более того, сами спортсмены были не прочь, чтобы с ними сфотографировались и взяли автограф. Например, Боде Миллер с моими знакомыми в одной кабинке в зону старта поднимался. Они понимали, что перед ними сидит великий Боде Миллер, но так и не смогли слова вымолвить. А тот смотрит и улыбается. Я однажды увидел Туру Бергер. Хотел с ней сфотографироваться, но меня опередила делегация корейцев. Зато я пофотографировал Бурановских бабушек. Они выступали на Культурной Олимпиаде. Очень много было концертов. Мы посетили концерт Brainstorm — абсолютно бесплатно…
— А как еще проводили досуг?
А.: Ездили в Сочи, бродили по берегу моря. По Адлеру гуляли. В самом Сочи не было ощущения, что в городе идет Олимпиада. Люди вели абсолютно обычный образ жизни. Я был в Сочи до ОИ и во время — и разницы не заметил. А вот в Адлере и рядом с ОИ все было завешано баннерами и постоянно присутствовало ощущение, что творится история.
— Вы посещали соревнования как зрители?
А.: Билеты давали тим-лидеру, который распределял их внутри группы. Предлагали на шорт-трек, на конькобежный спорт, на финал кёрлинга. Но поскольку я не хотел ходить без Кати, а мы работали в разных группах, от многих билетов я отказался. Мы сходили на хоккей — Швеция-Швейцария. Билеты также можно было купить. На финал хоккея они были разобраны загодя, и думаю, там цены были достаточно приличные. Какие-то текущие соревнования стоили 2 000 рублей. Средняя цена билета, как мы выяснили, была 2 500 на практически все виды спорта.
Е.: До этого я болела за своих, за русских, а тут — за каждого спортсмена. Доехал — и молодец. Не важно, какое место он занял. Если кто-то упал с трассы, ты реально расстраиваешься за него.
А.: Все и всюду смотрели Олимпиаду. Очень забавно, когда до поезда 30 минут и начинается хоккей: все мужики сбегаются к телевизору (везде были плазмы). В столовой все смотрели, пронося ложку мимо рта. Поначалу я не верил в нашу команду, а потом обалдел.
Е.: А я сразу верила. И говорила: ты подожди, еще наших видов спорта не было. Но повторюсь, болела за всех.
— Олимпиаду либо хвалят, либо ругают…
А.: Я ругал Олимпиаду. Считал, что эти деньги были потрачены чёрт знает куда. Пока я туда не попал. У меня инженерный образ мыслей: я очень хорошо подмечаю технические вещи и понимаю, насколько они были дороги в исполнении. В горном кластере основные объекты были построены за 4 года, а там масштабы строительства — это как если Центральный район Кемерова возвести с нуля. Если строить в неограниченный промежуток времени, то это небольшие деньги. Но в сжатые сроки требуется доставка вертолетами, работа в 3 смены, а это дополнительные деньги. Далее. Абсолютно все склоны были укреплены стальными сетями. Их нужно было доставить, закрепить, а изначально — изготовить. Это тоже настолько глобально. Туристы их не замечали, но они были повсюду: на случай обвала, потому что в это время там начинается весна. Таял снег, намокала глина, земля — она могла сползти. Закрепление берегов, склонов — это огромные деньги. Опять же, колоссальное строительство — система оснежения трасс. Вдоль каждой трассы стоят снежные пушки. Система подает воду под давлением в 30 атмосфер на высоту 2 320 метров — это просто фантастика. Поразили трибуны из миллионов трубок в 1,5 м длинной и 5 см в диаметре. И так далее. Очень много вещей, которые видны, когда ты там работаешь. Они где-то вне поля зрения болельщиков, СМИ. Когда ты заходишь через черный ход, то видишь, куда ушли эти деньги и почему так дорого.
— Что вы привезли из Сочи?
Е.: Всем волонтерам разрешили забрать свой комплект одежды: куртку, штаны, ботинки, шапку, перчатки, рубашку поло, термобелье. Горнолыжка очень хорошего качества. Термобелье посредственное — быстро закаталось. Рубашка сделана из нефтепродуктов. Организаторы также подарили всем часы Swatch из лимитированной серии — такие только у волонтеров Сочи-2014. Еще мы привезли батончики из сухого пайка и некоторые другие трофеи, о которых мы, пожалуй, умолчим.
