В ленте Эйра в войне нет никакой романтики, даже
героической. И это один из главных плюсов картины. Война в “Ярости” – это
отвратительное явление, противоречащее всему человечному. Вокруг только грязь, мрак,
смерть и искалеченные тела. В плане последнего — зрителя не жалеют, но и не
тыкают его носом в подобные мерзости, заостряя на этом внимание только в
обоснованные, ключевые моменты. Как в сцене, когда новый член экипажа убирает
останки предшественника с панелей танка. Кадр с частью лица надолго заседает в
памяти. Но даже когда внимание не акцентируют, всё равно ощущаешь, что это
где-то рядом, и на экране вокруг война. То стоны раненых, то нога мертвеца,
торчащая из толстого слоя грязи. Авторы, сохраняя самоцензуру, не дают себе возможности
опуститься до гнусного приёма тотальной физиологии и её смакования, при этом всё
больше нагнетая атмосферу ужасов войны.
Как ни парадоксально, несмотря на вышеизложенное, в сценах “Ярости”
очень много жизни, особенно в массовых сценах. Когда герои общаются в лагере,
выступая на первый план, они не перетягивают всё внимание на себя, за ними
постоянно какое-то движение. Кто-то куда-то бежит, кого-то несёт, кто-то просто сидит
на обочине отдыхает. И детали, детали, детали. Детали, которые дополняют и расширяют
общую картину, делая её объёмной. Например, кадр, когда Кольер, беседуя с
попутчиком, проходит мимо стоящих лицом к стенке пленных немцев. Деталями
насыщены и боевые сцены. Ох уж эта схватка с артиллерией противника, эти
отлетающие от брони снаряды, эти немцы в окопах, американцы, бегущие за
танками… Драйв, эмоции разнообразной направленности, будто погружаешься в гущу
событий. Ну а танковый бой — он хоть был один, но зато какой! Загляденье. Казалось,
что когда он заканчивается, возвращаешься в кресло, настолько тебя от напряжения
поднимает.
В плане построения отношений персонажей создатели фильма
выбрали проверенный веками ход, внедрив к опытным, обладающим знаниями людям
нового человека, если говорить с натяжкой, естественного человека. Понятно
дело, что зритель по умолчанию знает, что война – это плохо, но
противопоставление одного из самых опытных экипажей и зелёного юнца позволяет
сыграть на этом поле более вдумчиво. Тем более, когда с ужасами войны
сталкиваешься так, как герой Логана Лермана, без подготовки и во всей её
гадости. И пусть его истерики выглядят немного наигранно, но понять героя
можно. Тем более, когда он оказывается в окружении таких прожжённых бойцов.
Каждый из членов экипажа “Ярости” — личность, со своими характеристиками,
повадками, манерами. Но какими бы разными ни были герои, будучи в танке, они превращаются в
единое целое. Это ещё одна, та, едва неуловимая, но ощутимая
линия, которую дарит нам режиссёр. Это легкое разрушение грани, когда личность
превращается в винтик, становясь обратно собой вне боя. Тут показательна сцена, когда Кольер (герой Брэда Питта) с Норманном “гостят”
у немок. На самом деле изумительная сцена, вытаскивающая всех с боевых полей к
людским отношениям. А как тонко и душевно здесь использовано пианино! Сразу
вспоминается топорность местных киноделов, также применяющих этот инструмент в
условиях Великой Отечественной. Но вернёмся к “Ярости”. Когда приходят
остальные товарищи, становится ясно, кто из них кто. Некоторые не гнушаются
вести себя как захватчики на чужой земле, некоторые проявляют свою мудрость,
справедливость и человечность. И тут нервы напряжены не меньше, чем в бою. А
актёры показывают только лучшие стороны своего мастерства. Но сцена
заканчивается, снова в бой, и снова герои – единый организм, дружная команда, будто
и не было разногласий. Ведь у них, как они сами говорят с горькой иронией, “самая
лучшая работа”. И они -профессионалы. Сомнения вызывает резкая перемена во
взглядах зеленого юнца Нормана, и хоть она обусловлена сюжетно, но всё равно,
слишком быстро он “сломался”. Но сомнения и страх в финальной сцене вновь
очеловечивают его в глазах зрителя.
И вот мы подходим к главному, практически единственному, но
действительно громадному минусу фильма – финальной битве. Здесь наступает такая
фантастика, что вся стройность, вся атмосферность, создаваемые до этого,
грозятся обрушиться в миг. Возникают десятки вопросов, как так и почему. Логика
действий улетучивается. Всё в угоду помпезности и пафосности момента, в угоду
героичности. Эта сцена напрочь отдаёт “сделанностью”. И вот тут уже вспоминаешь
другие отечественные фильмы, советские: как там погибали русские солдаты, вступившие
в бой с превосходящими силами противника. И главное преступление этой сцены, её
корявости, что в итоге, несмотря на всю трагичность, героев не жалко. А ведь
успел их прочувствовать, успел узнать, но чувств нет, как отрезало. Эта битва
настолько выбивается от того, что было раньше, что очень легко отсекается в
сознании, не включаясь в единое целое картины. И от этого фильм “Ярость”
остаётся отличным, настолько в нём всё было хорошо до определённого момента.
