Кузбасские тюрьмы изнутри и снаружи
отзыв бывшего зэка и мнение силовиков
О том, кто и как перевоспитывает заключенных.
Около трети всех преступлений в России совершают рецидивисты. Иными словами: единожды попав в тюрьму, человек имеет высокий шанс вернуться в неё снова. При этом процесс хождения между зоной и волей может тянуться бесконечно – вплоть до самой смерти рецидивиста. Хуже всего то, что зачастую такие «хождения» сопровождаются невинными жертвами: избитые и опороченные, калеки и убиенные – каждый из них случайно попал под горячую руку матёрого зека.
Практически ежедневно на сайтах силовых ведомств можно увидеть сообщения о преступлениях, виновником которых стал «ранее неоднократно судимый местный житель».

Всего за минувший год в Кузбассе было совершено более 51 тысячи преступлений, как минимум в 30% из которых приняли участие бывшие зеки, а у 23% из них была ещё не погашенная судимость.

Эти маленькие трагедии, к которым мы все привыкли, оставляют кровоточащие раны как в сердцах отдельных людей, так и на теле общества в целом. В попытке понять, почему после освобождения заключенные то и дело возвращаются обратно, мы побеседовали с человеком, который всю сознательную жизнь провёл в стенах местных колоний. Кроме того, о принципах работы пенитенциарной системы нами рассказали специалисты ГУФСИН и прокуратуры.

Особая каста
Максиму (имя изменено – прим.ред) сейчас чуть больше тридцати. Свой путь исправления он начал с юных лет и только недавно приблизился к его финалу.

Историю мужчины мы приводим в качестве примера: насколько долгой и кровопролитной может быть дорога покаяния. Отметим, что мнение Максима – его субъективное восприятие действительности. Оно может не отражать ситуацию в отдельно взятой колонии и тем более во всех колониях Кузбасса в целом. Кроме того, в распоряжении редакции есть номера колоний, о которых пойдёт речь ниже, однако по юридическим причинам публично называть мы их не будем.
Впервые на зону я попал в 2004 году. Когда мне едва исполнилось семнадцать, меня посадили за драку. Это была детская колония, поэтому последующие до совершеннолетия месяцы я не воспринимал ситуацию серьезно. Когда исполнилось восемнадцать, меня перевели в ИК-# и вот тут только я понял, где оказался.
Сразу после автозака зеки должны провести 15 суток в карантине. Здесь тебя водят по медосмотрам, проверяют кровь, ищут опасные для других заключенных болезни, ну и «адаптируют».

Последним занимаются не врачи, а СДП (заключенные из секции дисциплины и порядка, ныне упразднено, прим. Сибдепо). Это такие здоровые дядьки с дубинами, которые встречают новоприбывших в карантине. Они встречают, и им пофигу: восемнадцать тебе или сколько – забивают, и всё. У них своя группировка на зоне, можно сказать.
Простые администраторы, и даже некоторые инспектора боялись этих «сдпошников», потому что они работали напрямую на зампобора (заместителя начальника колонии по безопасности и оперативной работе, прим. Сибдепо). Зампобор, по сути, в колонии всем и рулит, начальник, как правило, в эти дела не лезет.
Максим
12 лет провёл в местных тюрьмах
Актив – это наиболее цензурное обозначение заключенных, которые работают на начальство колонии. Помимо прочего, утверждает Максим, администрации таких тюрем перекладывают на подконтрольных им заключенных и обязанности по воспитанию других осуждённых. Избиение в карантине – это первый урок, который заключенным предстоит усвоить. В такую практику сложно поверить, но как минимум один случай недавно был доказан в суде.
«В марте 2019 года двое оперуполномоченных колонии, а также два инспектора отдела безопасности стали свидетелями того, как один заключенный избивал осужденного, который только прибыл в колонию с очередным этапом. Сотрудники не предприняли каких-либо мер для того, чтобы остановить избиение мужчины. 54-летний потерпевший был госпитализирован, однако от полученных повреждений скончался», – пишет областной следком.
Несколько недель назад четыре упомянутых сотрудника оказались по ту сторону решётки: суд назначил каждому из них 1.5 года тюрьмы. В какой именно колонии произошёл инцидент не уточняется.

Между тем «урок», который актив преподал Максиму в карантине, остался не усвоенным. Ценой такому просчёту стала человеческая жизнь.
После карантина было попроще. Первый срок я проработал в столярке и сильно меня не трогали. Так прошло четыре года, за которые я, можно сказать, ничего для себя не понял. Освободился в 2008 году, и вроде бы до меня дошло, что нужно завязывать. Но видать, не совсем. Вроде бы всё шло хорошо: руки есть, навыки – тоже, начал работать на стройке и через девять месяцев - опять драка. Он кинулся на меня с монтажкой, которую я отобрал. Но он не успокоился: начал меня душить. Я бью его этим же ломиком, и он умирает. Переломал мне рёбра, можно сказать, мы оба друг друга покалечили, но я его сильнее.
За превышение самообороны Максим получил восемь месяцев колонии поселения.
После освобождения один из бывших подельников предложил мужчине ограбить магазин в соседнем посёлке. И в 2012 году Максим опять вернулся в ИК-#.
Из двух зол чёрная
По словам Максима, обе зоны, в которых он отбывал наказание, примерно одинаковые. «Красные». Разница между «красными» и «чёрными» зонами в том, кто следит за порядком. В первом варианте эта обязанность возложена на упомянутый актив, во втором – на смотрящего. В обоих случаях роль администрации опосредована.

Активисты – это заключенные, которые хотят лёгкой жизни. Они работают на администрацию, бьют других зеков, вымогают деньги и продукты. Запугивают и до такой степени ломают психику, что люди становятся как зомби. Активистам между тем всё разрешено: у них есть телефон, передачи без ограничений. Везде зелёный свет.
Продолжает бывший заключенный.
Четыре месяца назад «Сибирь правовая» опубликовала видео, которое было снято в ИК-37. На кадрах ниже активисты провожают на волю своего «коллегу» по кличке Лапша.
Позже прокуратура выяснила, что пир произошёл в сентябре 2018 года. Администрация колонии отделалась предписанием об «устранении нарушений».

Максим признаётся, что ни за один из двух лагерей особо не радеет, но в «красных» колониях сидеть гораздо тяжелее, чем в «черных». Постоянный прессинг и показательная несправедливость приводят к тому, что из колонии люди приходят озлобленными и зачастую возвращаются обратно.
Как правило, когда освобождаешься, то ещё хуже становишься. Я когда вышел – у меня настолько психика была поломана, что сам себя боялся. Боялся, что выпью стопку-две и сделаю кому-то плохо. Меня даже родные сторонились, говорили: «Какой-то злыдень после освобождения стал». В те же «чёрные» колонии обычные мужики, как правило, не возвращаются обратно: заводят семью и остаются на воле. А те, кто из такого «козлятника» выходит, как правило, опять садятся, и обычно за убийство или ограбление. Потому что такие люди уже ничего не соображают.
Рассказывает собеседник издания.
Осознание на грани смерти
Законодательство, предусматривая изоляцию лишенных свободы, в то же время предоставляет им возможность поддерживать духовную и физическую связь с близкими родственниками и иными лицами посредством предоставления им свиданий, переписки, телефонных разговоров, а также выездов за пределы исправительных учреждений. Именно поддержка близких людей после освобождения способна повлиять на восстановление всех социальных аспектов жизни осужденного, длительное время находившегося в условиях изоляции от общества, и не позволит ему вернуться на преступный путь.
Константин Топорков,
Кемеровский прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях.
Примечательно, но люди по обе стороны закона выделяют общение с близкими как важнейший пункт на пути к исправлению. Правда, по словам нашего основного собеседника, право на контакты в тюрьмах дано не всем.
«Простые смертные», их ещё называют «мужики-работяги», не могут часто звонить домой, писать письма и вынуждены жить в изоляции. Со временем родные о них просто забывают, потому что пока сидишь, ты никак себя не проявляешь в глазах нормальных людей. Когда были «чёрные» лагеря – зеки могли прямо там себе жизнь налаживать. Женились в колонии, на выходе их встречали и обратно они уже не возвращались. Сейчас девчонку себе могут найти только активисты, а простые смертные об этом даже не думают.
продолжает Максим.
Почти всё, что есть в распорядке дня и прописано в законе, по словам Максима, зекам приходилось добиваться.
Я считаю, что зоны не должны быть ни «красными» ни «чёрными». Просто администрация должна нормально делать свою работу. Есть правила внутреннего распорядка – их и нужно придерживаться. Я не то что бы даже жалуюсь на какой-то беспредел, просто, я сделал выводы, что лучше не сидеть. Потому что умный человек туда не пойдет. Себя я тоже считаю идиотом – сколько настрадался и всё равно лез в тюрьму снова. На третьем сроке мне в карантине зубы выбили, а печень до сих пор лечу. Потому что так мне по ней битой жиганули, что я аж чувствовал, что дышу ей. У меня тогда здоровья побольше было и через полгода я уже оклемался, а сейчас, после 30 лет, я столкнулся с последствиями тюрьмы: оказался на грани смерти. Но я вовремя пришёл в больницу, лёг и начал лечение – ещё бы чуть-чуть и меня уже не спасли.

После этого я пересмотрел свои взгляды на жизнь. Бросил пить, начал принимать лекарства и бороться с агрессией, в церковь ходить. Чтобы к лету восстановиться и нормально поработать, встать на ноги. Просто, я стал бояться сесть ещё раз. Мне захотелось жить, а не существовать. Полжизни я прожил впустую и только сейчас, осознавая сколько мне ещё осталось, понял, что нужно руками и зубами цепляться за свободу.

Много здоровья отнимает тюрьма. Его уже не восстановить, а имя – тем более. Даже если ты в активе гоняешь зеков – имени себе этим не заработаешь. Имя можно сделать только на воле, помогая любимым и близким, а пока сидишь – ты ничего не видишь, и тебя никто не видит.

Всё это я понял на свободе, всю жизнь свою пересмотрел: насколько безобразна она была. Хотя раньше у меня даже временами бывали просветления, но всё равно в тюрьму попадал. Значит – жил неправильно.
закончил свой рассказ Максим.
Вместо послесловия
Важную роль в предупреждении рецидива преступлений играет воспитательный и педагогический процесс, организуемый в исправительных учреждениях. Он направлен на искоренение у осужденных антиобщественных взглядов и наклонностей, привитие им уважения к законам, формирование привычки к труду, чувства долга и ответственности за свое поведение.

Необходимо отметить, что мероприятия, направленные на исправление осужденных проводятся исправительными учреждениями не только в рамках подготовки осужденных к освобождению, но и на протяжении всего периода отбывания наказания в виде лишения свободы.
Константин Топорков,
Кемеровский прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях.
Помимо учебного процесса осужденных привлекают к оплачиваемому труду. Однако даже после освобождения человек может попасть под административный надзор, это позволяет государству следить за адаптацией бывшего заключенного.

Кроме того, закон обязывает администрации колоний помогать и консультировать заключенных по вопросам трудоустройства. Индивидуальная работа с осужденными начинается за полгода до их освобождения. Прокуратура, в свою очередь, следит за соблюдением прав заключённых, а также консультирует их в следующих колониях: ИК-5-22-29-40-41-43-50, а также в ЛИУ-21.
Большая часть повторных преступлений, совершенных лицами, ранее отбывавшими уголовное наказание, направлены против собственности граждан, причинами которых являются финансовые проблемы преступников, возникающие как вследствие нежелания трудиться и получать денежное вознаграждение, так и в результате невозможности трудоустройства.

С целью адаптации осужденных к условиям жизни на свободе помимо воспитательной работы на протяжении всего срока отбывания наказания осуществляется их социальное сопровождение, решаются вопросы документирования и пенсионного обеспечения, оказывается содействие в восстановлении и укреплении родственных и иных социально-полезных связей.
ГУФСИН по Кемеровской области
По мнению специалистов ведомства, есть две основные причины, по которым освободившимся сложнее устроиться на работу – это требования службы безопасности предприятий и законодательные ограничения.

Тем не менее, в прошлом году областное правительство выделило предприятиям, помогающим осужденным с работой, субсидии на более чем 3,7 млн рублей. Помимо этого, каждый осужденный выходит из колонии с рабочей специальностью, которую получил в штатном училище. Вдобавок, на конец 2020 года в гражданских вузах дистанционно обучался 81 заключенный.
Текст: Родомир Семёнов.
Фото: к/ф "Город грехов", "Бронсон", т/с "Пепел", пресс-служба ГУФСИН Кузбасса
Видео: "Сибирь правовая"
info@sibdepo.ru
© 2021