Евгений Гришковец: «Я валентный!»

«Наш знаменитый земляк снова в Кемерове», — услышала я по радио и почти сразу поняла, о ком идет речь. После реплики: — «Я — хороший!» хриплым, с недавних пор ежедневно вещающим с телеэкрана голосом сомнений не осталось — это Евгений Гришковец. 

После полуторагодового перерыва он привез в Кемерово два давно любимых спектакля, обещал вскоре показать «Планету» вместе с актрисой Анной Дубровской и сложными декорациями, а еще — в одном из книжных магазинов города провел автограф-сессию по случаю недавно вышедшего сборника рассказов «Планка». 
— Следующим шагом будет привоз спектакля «По-по», но только не в том виде, в каком он был сделан в 1993 году в «Ложе», а уже в таком составе: Александр Цекало и я. Этот спектакль впервые был показан публике 13 декабря прошлого года и с большим успехом идет в Москве, Питере и Нижнем Новгороде. Скоро мы повезем его в Вену на большой театральный фестиваль, а затем — по городам России. Где-то через год, думаю, «По-по» будет в Кемерове. 
— В Ваш прошлый приезд Вы жаловались на обилие спектаклей и катастрофическую нехватку времени для писательства. Сейчас, судя по всему, вновь активно гастролируете. Что изменилось?
— На этот вопрос мне будет приятно ответить, потому что мы встречались полтора года назад и у меня литература только-только появилась в жизни. С тех пор вышла книга «Реки» и вышел сборник «Планка». А до этого был только роман «Рубашка». И еще жизнь не структурировалась так, как она сейчас структурирована. Раньше у меня не хватало сил, потому что не было причины отказаться от части гастролей и иметь такие внутренние мускулы, чтобы заняться структурированием жизни. 
Сейчас есть литература, которая мне доставляет огромное удовольствие, и для меня это уже профессия. Поэтому жизнь строится так: каждый год 15 июня я заканчиваю гастроли и начинаю их затем 15 октября. Это 3,5 месяца чистого времени, когда я нахожусь дома, с семьей, в абсолютно спокойной обстановке и много работаю за рабочим столом. Точно так же происходит зимой: 15 декабря все заканчивается (никаких «елок»!) — и до 1 марта у меня выключены все телефоны, я ни на что не отвлекаюсь. Потом, разумеется, получаются очень плотные гастроли, как вот сейчас. Но это уже похоже на какую-то нормальную жизнь.
— Все ли из задуманного воплотить на бумаге сбылось?
— Могу точно сказать, что на сегодняшний день у меня нет ни одного замысла. Все, что было задумано, воплощено. Это довольно счастливое время, когда я отдыхаю. И я бы хотел, чтобы оно продлилось как можно дольше. Но когда придет следующий замысел, я не знаю. Это таинственное дело. Я такой валентный сейчас, жду. От многих замыслов отказываюсь, потому что они потребуют очень серьезных временных затрат, а они не стоят того. 
— Как в Ваш безумно насыщенный график жизни вклинились съемки в проекте канала СТС «Настроение»? Какое место вообще телевидение сейчас занимает в Вашей жизни?
— Здесь никакого секрета нет. Понятно, что программа записывается блоками. Ее формат — 1 минута 10 секунд, не больше. Вот ровно столько она отнимает от общего графика жизни. Совсем немного. Сейчас программы записаны приблизительно до 10 июня. Где-то в апреле будет записан блок на следующие 3 месяца. 
Это интересная работа, я постоянно что-то пишу, придумываю темы. Это серьезно в том смысле, что до меня такого формата на ТВ никогда не было в мире, мы поинтересовались этим вопросом. Сначала я не мог попасть в формат минуты — чтобы это было высказывание динамичное, но при этом неторопливое, чтобы в этом была хоть какая-то композиция, хоть какой-то смысл. Потом стало ясно, что монтировать эту программу нельзя. Говорю, не попал в формат или запнулся — нужно переговаривать заново. И еще, к тому же, это импровизационный текст. Операторы и те, кто находится в студии, слышат все это в первый раз. Такие маленькие спектакли. Им забавно, они смеются. Когда приходится переговаривать, получается хуже и хуже. Бывает, тема очень хорошо сделана, но ее не удалось сказать за первые 3 раза, и я от нее вообще отказываюсь. 
На сайте СТС в Интернете в одном из отзывов прочитал недавно: «Все хорошо, но зачем вы смотрите на телесуфлер и читаете текст?» :) А текста-то нет! Он не читается, он создается и звучит единственный раз. Такова ему и цена, кстати.
— Такая маленькая история в будущем может вырасти в новую, большую форму? Спектакль, например?
— Нет, все-таки тема должна быть весомой для того, чтобы делать из нее спектакль. А если тема достаточно весома, но ее можно уложить в одну минуту, значит, из нее точно не надо делать спектакль на час :). Канал СТС хочет выпустить dvd-диск этих программ, а издательство «Махаон» уже просит отдать тексты, чтобы их расшифровать и выпустить книжку. Я не соглашусь на это, я же не идиот и понимаю, что там ничего особенного не сказано. Просто нормальная интонация. И я серьезно полагаю, что хватит уже людям, которые считают себя интеллигентными и культурными, чистоплюйствовать по поводу того чудовищного состояния телевидения, которое особенно явно на первых двух каналах. То количество ужасающего юмора, который наносит непоправимый вред развитию русского языка — это уже не шутки. В этом есть явные признаки государственной программы. Честно, я не понимаю, для чего это делается. Но это катастрофически! Все эти юмористы, все эти ужасающие деятели попадают ко мне в дом, даже если я просто переключаю каналы. У меня дома дети, я считаю, что это не безобидно. И когда я соглашался на программу на СТС, я не думал, что этим создаю альтернативу… Во всяком случае, если я нахожусь в телевизоре и говорю иначе, у меня есть больше прав высказывать свое мнение. 
— Как складываются Ваши отношения с кино?
— Сейчас у меня лежит сценарий от Андрона Кончаловского. Он предложил мне сыграть в фильме вместе с Дуней Смирновой. Там немаленькая роль, но надо сыграть сутенера. А я не очень хочу. Ну, правда. Хотя, вы знаете, я сыграл в 4-х картинах и только эпизоды. Никогда невозможно по сценарию понять, что будет за картина. Например, я отказался от съемок в фильме Худякова «На верхней Масловке», который мне очень понравился, и я, честно говоря, пожалел, что отказался. Там можно было сыграть художника. К тому же, я не знал, что в этом фильме будет сниматься Алиса Фрейндлих, была возможность сыграть с ней несколько сцен. Она абсолютно гениальная русская актриса, из уходящей реальности русского театра. 
Но в большинстве случаев я отказываюсь, потому что любые телевизионные сериалы я даже не рассматриваю, даже не читаю сценарий. Я хочу сниматься только в полнометражной картине. На это есть смысл тратить время. Я же не артист, если буду сниматься в кино, то чего-нибудь не напишу. У меня есть ответственность перед собственными делами. Но кино мне нравится. И только сейчас я понял: либо я буду сниматься в эпизоде, либо — главная роль. А какие-то второстепенные, средние роли, которые довольно невнятные в фильмах, мне неинтересны. 
— Однажды Вы сказали: «Я не Дарья Донцова, я не человек тусовки». Насколько Вы сейчас светский, узнаваемый персонаж? Сегодня, например, Вы пришли в темных очках…
— Ну, солнце сегодня :). А так ничего не изменилось. Я не люблю большие компании по-прежнему. Я не получаю удовольствия от светских мероприятий, которые потом размещаются маленькими фотографиями в глянцевых журналах в рубрике «Светская жизнь». 
— А ощущение складывается, как будто Вас становится все больше и больше — телепроект, съемка в рекламе карт «American Express»…
— Конечно, но это даже зависит не от меня, а от того, как это освещается. В моих ощущениях нет такого, что я намного больше стал работать. Просто люди стали больше узнавать. Как только попадаешь в такое поле, как телевизор, ты проникаешь в дом к людям. И реакция на это далеко не безоблачная у всех. Многим это не нравится, вызывает раздражение. Кто-то, наоборот, сильно любит. 
Так что более светским я не стал. А я никогда несветским и не был :). Всегда, когда жил в Кемерове, я старался нормально и необычно одеваться. Всегда у меня был свой определенный стиль. Тогда я ощущал, что то общение, которое у меня есть, это — лучшее. Сейчас другой уровень, но сам способ общения не изменился. Компания больше 5 человек мне непонятна и неинтересна. 
— Так все-таки темные очки сейчас для Вас необходимость? В Москве по улицам можете спокойно прогуляться?
— Конечно, могу. Просто эти очки красивые. И потом я с детства мечтал об очках «капля», потому что у меня их не было. Тогда они были радужные такие, с наклейкой «Италия». А сейчас я их купил, и мне кажется, что они мне идут. 
— Признайтесь, от кемеровской публики Вы ждете чего-то большего, чем от всех остальных?
— Да Вы что! Нет, конечно. Вчера, например, был не спектакль, а почти рок-концерт по реакции публики! (речь идет об «Одновременно» — авт.). Я никогда не отвечаю на вопросы, которые задают практически в каждом городе: «Как Вам наша публика?» -«Ой, вы знаете, у вас самый лучший зритель…» Здесь же я очень многих людей знаю, просто очень много родных, близких, друзей или косвенно знакомых. Я свой. Правда, уже немножко оторвавшийся, поэтому люди даже на своего покупают недешевые билеты. Но они за меня рады. Жизнь продолжается, вот я здесь, не халтурю, ничего из себя не изображаю, говорю какие-то существенные вещи. Конечно, в Москве я не говорю: «Налепим пельменей и заморозим на ползимы на балконе». Понятно, что это можно прозвучать только в родных краях. Это наше, хотя в этой фразе никакого глубинного смысла нет. Единственное — мне здесь доверяют и более внимательно присматриваются: «Что с ним за это время произошло?».
— Говорят, Вы и современные технологии несовместимы?
— С техникой все грустно, да. Я не умею водить машину, у меня нет прав, и я боюсь это делать. Не умею пользоваться компьютером. Совсем. Я пишу рукой, мне сложно воспринимать с экрана информацию, поэтому даже электронную почту мне распечатывают, я читаю с листа. Это не экономично, но так делается. На сайт я не захожу, это делает мой администратор, высматривает какие-то интересные высказывания и меня с ними знакомит. Это происходит раз в неделю. Единственное техническое средство, которым я владею в совершенстве, это мобильный телефон. Я умею отправлять smsки, набирать номера, фотографировать этой дурацкой камерой :). Но я не горжусь тем, что многого не умею. Сейчас я понимаю, что я плохо обучаемый человек, консервативен в этом смысле. 
— Модная московская небритость — Ваш нынешний имидж. А ведь многие здесь помнят Вас как человека с аккуратной бородкой…
— Сейчас объясню. Это смешная история. Я отпускал периодически бороду, потом раз в неделю ее сбривал. Просто у меня не было машинки тогда. И так я и делал, уже переехав в Калининград. Но однажды мой французский переводчик Арно сказал такую вещь: «Женя, пожалуйста, ты так не брейся, это не очень красиво». А чего так? С чего вдруг некрасиво, думаю. Володя же Машков так ходит, еще какие-то наши брутальные мачообразные актеры. Что ж плохого-то? Арно сказал тогда: «Понимаешь, в Москве так делать, может, и неплохо, но во Франции — не очень. У нас так бреются… учителя математики сельских школ». С тех пор я перестал отращивать бороду и купил машинку.