«Как ни странно, это были не Поднебесные Зубья, хотя там я видел мишку издалека, и не Ергаки, где много медведей. Это был Кемеровский район, то есть не особо далеко от города.

С первым мишкой встретились в 2016 году. Шли с приятелем от Бердовки до Лесной Поляны через ЛЭПку. Сошли со всех дорог в густую тайгу. Через некоторое время решили, что нас задолбало лезть через тайгу, надо выйти на ЛЭПку, там явно должна быть дорога. ЛЭП же обслуживают, естественно. Подходим и понимаем, что по ЛЭПке дорога ещё хуже. Когда-то давно срубили деревья, их там и оставили. Стволы торчат во все стороны, трава жёсткая и высокая. Идти невозможно. Но всё-таки решили пробираться по ЛЭПке. Брели-брели, тут видим – дорога. Думаем: «Хорошо, что мужики-туристы ходят. Не оставляют это дело». И тропа такая хорошая. Идём дальше – на тропинке куча какашек. Думаем: «Мужики негодяи, конечно. Нельзя так делать». Они ещё, похоже, спина к спине, потому что там куча огромная. Идём дальше и видим, что из кустов встаёт сам «мужик». Мишка небольшой, видно, что молодой, ушастый. Его уши до сих пор мне иногда снятся. Он посмотрел-посмотрел на нас. Мы остановились. Всё по учебнику сделали. Не испугались.

При встрече с медведем положено поднять руки и громко говорить. Показывать, что вас много. Визуально увеличивать себя. Убегать нельзя, спиной поворачиваться нельзя. Вы большие, вы страшные, вы люди. Чтобы в лесу с медведем не было проблем, нужно просто давать о себе знать. Медведь не ищет встречи с человеком. В таких обстоятельствах зверь обычно уходит. Он так и сделал.

Кстати, мишки бегают с невероятной скоростью. Это удивительное явление. Настолько крупное животное движется молниеносно, как вампир из фильма про вампиров, огромными скачками. Пару секунд ты видишь его, и всё, нет зверя».

«Второй раз я встретил мишку в 2017 году, когда шёл один. Это было пострашнее. Тоже Кемеровский район, шёл от Порывайки до Воскресенки. Весь поход был неприятный. Июнь, колоссальная жарища. Я вспотел, но не мог раздеться, потому что комарья ужас как много. Слава богу, я хоть помылся в реке. Когда поставил палатку и ложился спать, обнаружил, что спина чешется – клещ меня тяпнул. Я планировал три дня там пробыть, ещё сгонять на трассу Осиновка – Мурюк. А тут понял, что всё, надо идти в город, иммуноглобулин ставить.

На следующий день встал в 4 утра, потому что надо попасть на первый автобус от Воскресенки. Пошёл по прямой к деревне. Там хорошая дорога. Иду, настроение дебильное, не выспался, спина чешется. Обычно, когда я иду по лесу, иногда покрикиваю, попеваю что-нибудь. Даю зверям о себе знать. Там был подъём, а на подъёме забываешь это дело, в ходьбу силы и дыхание уходят. Смотрю, сначала один след, потом другой. И вот впереди идёт прям по дороге здоровенный медведь. Он спиной ко мне. Я остановился, крикнул: «Хэй». Зверь повернулся. Это было страшновато. Явно не мелкий мишка, он так по-хозяйски смотрел на меня. На задние лапы даже вставать не стал, свернул с дороги, ушёл.

Когда я эту историю рассказывал знакомым охотникам, они утверждали, что такое маловероятно, не поверили мне. Говорили: «Очень странно, что он допустил тебя со спины». Обычно к молодым мишкам выходят, когда они ягодой заняты. Но, чтобы медведя нагнать сзади – такое маловероятно. Но у меня было именно так. Ну, конечно, я сильно испугался, прям обмер. Потому что один – одному страшно».

«У нас здесь встречи с медведями не так опасны. Мишки не любят видеться с людьми. Они людьми не питаются. Встречи происходят случайно. Становится опасно, если медведей прикармливают. Это самая плохая ситуация.

Медведь от бескормицы или ещё от чего-то вышел к людям, поел из мусорки, туристы ещё кинули поесть. Так медведь решает, что этот способ добычи пищи ему подходит. Он может стать наглым, может начать выходить к человеческому жилью. Мне рассказывали, как мишка лез к рюкзаку, который был на человеке. Медведи довольно плохо видят. Наверно, человека, который нёс рюкзак, медведь просто не особо замечал. Думаю, он изрядно удивлялся, что корзина с едой движется сама. Человеку пришлось скинуть рюкзак – то есть пожертвовать дорогостоящим элементом снаряжения. Понятно, медведи не очень хорошо разбираются в туристическом снаряжении. Как правило, они открывают рюкзак, раздирая его лапой.

Конечно, страшна медведица с медвежонком. Ситуация, как правило, разворачивается так. Медвежонок, который мало что понимает, вышел к людям, а человек, не дай бог, к нему приблизился. Если мамка это видит, она атакует. В таком случае выжить почти нереально.

Но мамка с медвежонком максимально осторожна. Она узнает о твоём присутствии значительно раньше, чем ты её заметишь. И она сделает всё, чтобы уйти.

Иногда бывает, что медвежонок может запутаться в какой-то ерунде или застрять в заборе. Например, на Камчатке медвежата часто путаются в сетях. Малыш начинает ныть и звать мамку. И люди стоят и не знают, что делать. Потому что, если ты к нему сейчас подойдёшь помочь, а мамка, допустим, успеет прибежать, тебе точно конец.

Короче, жить нужно осторожно и в гармонии с дикой природой. И я точно знаю, что это возможно».

«В тайге есть избы, которые возводят незаконно. Строители не покупают землю под избу. Строят охотники, рыбаки, шишкари, туристы-энтузиасты. Это полноценный дом с печкой. В этих избах может переночевать или просто согреться любой человек, кому это необходимо. Но, конечно, есть определенные правила. Например, надо оставить столько же дров, сколько потратил. Своего рода лесной коммунизм. Правила охотничьи. Туристы с этой культурой знакомы меньше.

Был случай. Я шёл с человеком, который строил такую избу. Он попросил помочь – принести в избу печку. А мне в этот день обязательно нужно было вернуться домой. То есть сходить туда-обратно. Был ноябрь. Необходимо пройти шесть километров по тайге от дороги Осиновка – Мурюк. В процессе выяснилось, что болото, через которое нужно идти, замерзло не до конца…

Сама печка такая, что в ней можно мечи плавить. Из нержавейки, с хорошей большой топкой. Просто огромное явление. Нести её очень трудно. Мы как сделали? Привязали к ней две жердины с двух сторон и веревками сделали так, чтоб на плечи можно надевать.

Но жадность не знает границ – был ещё рюкзак. Мой приятель, очевидно, подумал как? Если он молодого пацана, то есть меня, нашёл, который ему поможет, надо парня загрузить по полной. Поэтому был ещё рюкзак, который мы несли по очереди. Тот, кто идёт впереди, тропит, то есть притаптывает, снег, и у него нет рюкзака. А второй за ним – с рюкзаком. Снегу было чуть выше колена. Идём без лыж».

«При прохождении болота произошло следующее. Я иду-иду, наступаю на снег и вдруг ухожу по колено. Понимаю, что провалился в болото. Естественно, мой опытный знакомый не теряет ни секунды – у него отработанное движение. Он сразу достает телефон и начинает снимать. Я тоже как профессиональный турист отработанным движением начинаю материться.

Достаю ногу и понимаю, что не достал сапог. Начинаю разрывать снег. А в сапог уже затекает ледяная болотная вода. Я понимаю, что надо не замочить куртку. Скидываю куртку, закатываю рукава, лезу вытаскивать сапог. Знакомый ржёт, а сапог всё тяжелее и тяжелее. Тяну сапог, он выдергивается, и меня обливает полностью. Я весь в этой ледяной болотной жиже. Выливаю из сапога, засовываю ногу. Поворачиваюсь, говорю: «Чё ты ржёшь?» Идём дальше.

Доходим до избы. И я принимаю неправильное решение. Надо было посидеть и попить чай, немножко просушиться. А я разворачиваюсь и иду обратно через тайгу.

Через какое-то время понимаю, что нога сильно замерзает, я её не чувствую. А надо ещё по дороге пройти до Осиновки. Это довольно существенное расстояние. Слава богу, в Осиновке меня незнакомые люди пустили в избу погреться. Палец на промокшей ноге был белый, я его долго не чувствовал. Он потом сильно заболел и отошёл сам. К врачу я не ходил. Сейчас я этот палец чувствую хуже, чем другие».

«Главное суеверие – не загадывать на время и погоду. Если спрашивают, сколько ещё идти до места, лучше сказать «пять километров», а не «полтора часа». Потому что пять километров может быть вообще не полтора часа, а полдня, например. Или вдруг кто-то воскликнул: «О, солнышко вышло», «Наконец-то дождь прошёл» - всё может пойти вообще не так. При этом все говорят, что в походе нужно всегда думать о хорошей погоде. И она будет такой. Да, это правда работает.

Я даже слышал сумасшедшую версию. Как ты думаешь, почему в городе с погодой так не работает? Потому что слишком много людей думает о разных вещах. Поэтому ничего не получается. А в походе мало людей на квадратный метр, и все думают о хорошей погоде. О чём там ещё думать?

Так ты можешь заклинать погоду.

В паре компаний, с которыми ходил в походы, я встречал такую традицию. Наливали Бурхану. Бурхан – бог погоды или кто-то в этом роде. Надо ему налить алкоголь в стаканчик и оставить у костра».

«Со мной могут не согласится ребята, которые в этом лучше разбираются, но из моего опыта, это вообще непредсказуемая штука. У нас были случаи, когда девочки околомодельной внешности, дети цивилизации с маникюром и прической вдруг оказываются максимально подготовленными ко всем условиям. Не ноют, не отстают, и вообще с ними проблем нет.

А бывает, что человек, когда-то служивший в десанте, идёт в поход и не справляется. Его раздражает то, что нужно много идти. Он начинает срываться на группу. Наверно, это связано с несовпадением своих амбиций и реальной действительности. Человек правда физически подготовлен. Он о себе думает, что он Терминатор. А в итоге оказывается, что всё трудно, всё непривычно. Он был готов к чему-то другому, очевидно. Такие ребята обычно психуют на себя. К ним в этот момент лучше не подходить.

Я не думаю, что в походе мы открываем свою истинную сущность. Мы открываем всего лишь какую-то сторону своей сущности. Которую хорошо бы о себе знать. Поход – это длительное перенесение неудобств. То, как ты себя ведёшь в походе, может о тебе сказать, насколько ты сохраняешь любовь к людям в условиях длительных неудобств.

Я водил небольшие детские походы. С детьми какая специфика? Они могут ныть, но они легче переносят моменты, когда им приказывают. Если прикажешь не ныть, взрослый может ответить: «Слышь ты, хочу и буду». А ребенок скажет: «Ладно, не буду ныть».

В отличие от взрослых, дети готовы к ситуациям, с которыми они никогда не сталкивались. Вообще любое обучение представляет собой попадание в такое положение, в котором ты себя чувствуешь некомфортно, тебе стыдно, ничего не понятно, ты вообще не знаешь, что делать. Это первый признак того, что мы учимся чему-то новому. Иногда мне рассказывают: «Мы столько нового узнали, мне так было круто». Вот если тебе было круто и ты прям всё понимал, как оно работает, значит, ничего нового ты не узнал. Настоящее обучение – это дискомфорт. Понимание каких-то новых вещей – это дискомфорт. И дети к такому дискомфорту готовы. А взрослый часто может быть не готов».

«У походов есть побочные эффекты. Например, красивые виды. Но бывают походы и без красивых видов, и такие походы тоже могут быть прикольными. Побочный эффект – физическая нагрузка. Тело в действительности любит физическую нагрузку. Но бывают походы с минимальной физической нагрузкой, и они тоже прикольные. Есть видимость полезной деятельности. Ты что-то подготавливаешь, собираешь снаряжение, с походными друганами общаешься.

Если все побочные эффекты убрать, в сухом остатке для меня остаётся ощущение первобытного кочевого движения. Кочевая свобода, которая эволюционно близка человеку. Большую часть существования человек был кочевым. В походе мы немножко приобщаемся к этому.

На природе остаёшься с наиболее естественными, наиболее приближенными к тому, что называешь собой, вещами. У тебя остаётся усталость, у тебя остаётся счастье, если выглянуло солнце. В городе на это не обращаешь внимания. Ну, выглянуло солнце – классно. Но, если оно не выглянуло, посидим дома, что-нибудь поделаем. А в походе ты можешь быть реально счастлив от солнца. Испытываешь страх перед грозой. В походе гроза влечёт за собой неприятные вещи. Может, например, палатку сорвать. В походе очень быстро понимаешь, что у тебя есть руки и ноги, есть желудок, который может просить пищу. Твоему телу может быть по-настоящему холодно. Обострение биологического существования. В походе проживаешь жизнь, в которой можно умереть. В городе мы часто этого не ощущаем. Самое жёсткое, что может случиться в городе – человек теряет работу.

Всё вместе это порождает подлинную свободу. Ты чувствуешь, что максимально близок к тому, что можно назвать собой. Вне социума, вне каких-то наносных вещей, которые придумал себе».