Решение стать священнослужителем
Когда я учился в вузе, и подумать не мог, что буду священнослужителем. В моей семье нет верующих людей, и я раньше таким не был и никогда не ходил в церковь. Но на третьем курсе Бог призвал меня. Это очень сложно объяснить, исходя из логических критериев: как будто сначала ты был неживым, а потом стал живым. Допустим, когда ты не влюблён, тебе трудно понять, что такое быть влюблённым. Точно так же и с призванием: если ты не почувствовал, что в тебе родилась вера, то никогда не сможешь понять, каково это.
Я почувствовал, что моё призвание – служить Богу, и пришёл в церковь, а через пару месяцев решил стать священником. Мне кажется, нельзя тратить свою жизнь на что-то мелкое, типа как стать каким-нибудь офисным работником. Жизнь – это что-то большое, и глупо размениваться на фигню. Я захотел стать жертвой Бога, весь сгореть ради Него. И ничего больше мне не нужно было.
Начало службы
Попасть в церковь довольно просто: нужно зайти в пономарку и сказать, что хочешь стать помощником. С тобой поговорят и скажут: «Лады, давай с нами».
Сначала я стал пономарём, то есть прислуживал в церкви: подавал свечи, разжигал кадило, таскал какие-то вещи — в общем, выполнял мелкую работу. Некоторое время я занимался этим, потом стал иподиаконом, впоследствии — диаконом.
Семинария
Если ты хочешь стать священником, то нужно обязательно пять лет отучиться в семинарии, иначе никак. Сначала ты пишешь заявление на поступление, затем сдаёшь экзамены. Всё, как в обычных вузах, специфика в том, что большее внимание уделяется собеседованию, на котором ты разговариваешь со священником о вопросах веры и жизненного пути. Также нужно сдать экзамен на знание истории, Cвященного Писания, богословия и других церковных дисциплин.
Часть семинаристов – выпускники школ, часть – серьёзные ребята с высшим образованием, кто-то приходит туда после армии. В семинарии учатся люди абсолютно не похожие друг на друга: либералы, консерваторы, интеллигенция, быдло, даже какие-то анимешники, любители вольной борьбы, активисты. Есть профессиональный клоун, который ездит на моноцикле и жонглирует, он однажды даже выступал для детей в хосписе. Есть учитель математики, который до этого семь лет проработал в школе.
Уйти учиться в семинарию – это значит бросить всё, потому что ты там ещё и живёшь. Я к жене приезжал всего раз в месяц.
После третьего курса семинарии ты уже можешь стать диаконом, после пятого – священником, если пройдёшь собеседование с архиереем.
Первые впечатления от службы в церкви
У каждого, кто приходит в Церковь, на глазах обычно надеты розовые очки, так было и у меня. Сначала тебе кажется, что всё просто потрясающе, и это действительно так – ты получаешь опыт общения не с людьми, а с Богом. Он даёт очень много радости, и ты не замечаешь того, что происходит вокруг: ни того, что священник что-то грубо сказал, ни разногласий с пономарями.
Минусы замечаешь только потом: где-то я нахожу, что священник интеллектуально не развит, например, не очень хорошо разбирается в литературе. Где-то он не очень хорошего мнения о прихожанах. Бывает, священник ведёт себя недостойно, он не поступает как Христос, он не жертвует всего себя людям. Мне не нравится, что некоторые из них ведут себя пассивно, я хочу, чтобы все «горели».
Розовые очки исчезают, но ты остаёшься в Церкви, потому что там есть Христос, а то, как ведут себя люди, – второстепенно.
Реакция друзей и родственников
Когда я решил пойти в Церковь, близкие меня не поддержали. Хотя помощь мне была не нужна, потому что я пошёл на службу не ради людей, а ради Бога. Я был готов бросить весь мир, чтобы остаться с Ним.
Моя мама сказала, что в Церкви одни толстые попы, которые дурят народ и засоряют мне мозг. Она до сих пор не приняла мой выбор. Убедить её в чём-то невозможно, потому что мама из тех, что смотрят телевизор. Сложно делать это постоянно и оставаться в здравом уме. Я приезжаю к ней и ем вкусные перчики, огурчики, но темы моей службы в Церкви мы не касаемся. Что я могу сделать, так это только молиться за неё.
Друзья, когда узнали о моём выборе, подшучивали, мол, «поп – толоконный лоб» и прочее. Меня это не оттолкнуло от близких и не оскорбило.
Знакомым вообще пофигу на то, что я выбрал путь священнослужителя. А люди на улице смотрят на меня с интересом: например, когда я иду в подряснике, прохожие словно видят во мне мужчину в юбке. Мне такое внимание не очень приятно.
Я много читаю, «сижу» в различных пабликах типа «Лентача» и вижу, что сейчас многие негативно относятся к священникам и духовенству. Поэтому когда я иду по улице, переодически мне кажется, что люди меня ненавидят только потому, что я – священнослужитель.
Отношения с супругой
Когда мы встретились с моей будущей женой, я ей сказал, что хочу служить в Церкви, но не спрашивал у неё, готова ли она стать женой батюшки. В первую очередь для меня было в приоритете моё служение в Церкви, а уже потом семья. Я стал бы служить в Церкви независимо от того, согласилась бы на это моя девушка или нет.
Моя супруга тоже сначала была неверующей, как и я. Я не убеждал её, мол, вот верь, Бог есть… Нет, я просто молился за неё. И так получилось, что она поверила. У нас с ней похожее религиозное мировоззрение.
Тот факт, что мы с женой – верующие люди, послужил помощью в нашей семейной жизни. Я не знаю, что ещё может сближать так, как религиозность.
Обязанности
Когда в церкви проходят службы, я встаю в семь утра, ничего не ем и не пью, потому что в этот день причащаюсь. Затем совершаю утренние молитвы, часть читаю по пути. Когда прихожу, подготавливаю всё для службы: приношу разную утварь, достаю сосуды, зажигаю кадило.
Диакон – это голос церкви, поэтому во время службы я призываю всех прихожан к молитве. Я говорю: «Господу помолимся», и люди молятся, и я тоже. Также я помогаю епископу или священнику за совершением Таинств.
Плюс я помогаю переносить сосуды какие-то, произношу реплики, в общем, участвую в молитвенной жизни. Я нахожусь в церкви примерно с 8:00 до 12:00, а потом ещё с 16:30 до 20:00, если служу Литургию, если же я дежурю (что бывает в один день), то с 11 до 17:00, ещё я периодически участвую в разных мероприятиях, иногда конференциях, занимаюсь преподаванием и прочим.
У священников намного больше задач, чем у диаконов: они посещают людей, которые сами не в состоянии прийти в церковь из-за проблем со здоровьем, ездят в различные учреждения, что-то освящают.
Когда я стал диаконом, подумал: «Ничего себе, как здорово: я прихожу в церковь, служу, молюсь и ухожу домой, и это типа моё занятие, и мне за это даже деньги дают». Потом я понял, что всё не так просто. От меня, как от диакона, требуется не только прийти, отработать своё и уйти, но на службе я должен быть постоянно на пике своём, в напряжении. Постоянно чувствуется какая-то суперответственность, и я стараюсь всё сделать максимально хорошо. Это очень выматывает психологически. Более того, я могу уйти из церкви домой, но и там я буду оставаться священнослужителем – с утра до вечера, каждый день и всю жизнь. Всегда нужно соблюдать посты, читать молитвы и стараться жить по Евангелию. Есть даже такое понятие – «пастырское выгорание»: когда священник всегда находится на пределе своих сил, он «сгорает». Тогда на него нападает апатия, для него всё теряет свою ценность. Если священник хороший, то он должен себя полностью отдавать служению, потому что это больше, чем жизнь.
Запреты и грехи
Существует священническая присяга, которую человек подписывает и обязуется её выполнять. Он клянётся, что будет читать Евангелие, молиться, не сокращать богослужение, стараться жить правильно и прочее.
Жизнь православного христианина очень жёстко регламентирована. У нашей религии есть 20 веков истории, за которые накопилось много всего, начиная с того, что диакон не должен брить бороды. Я не могу носить рубашку с полуголыми женщинами, как тот учёный. Также мне запрещено неприлично вести себя на публике, быть пьяным. Сан регламентирует моё питание и супружескую жизнь. Например, я далеко не всегда могу вступать в половое общение со своей супругой. В идеале, я должен углубляться в молитвы, меньше есть и спать. Моя жизнь должна быть жизнью святого человека.
Устав предписывает, что нам можно употреблять алкоголь – около 100 мл вина по праздникам, например. Тут главное — не упиваться. Что касается курения, то в 19 веке оно было отличительной чертой священников, но сейчас эту привычку считают грехом. Просто потому что это ненужное и вредное занятие. Вот греческие священники до сих пор курят, но за себя могу сказать, что я не курю.
Сексом можно заниматься ради удовольствия. В этом смысле, мы не какие-нибудь сектанты, типа свидетелей Иеговы, которые должны сообщать руководству для принятия мер, если заметят, что их жена получает удовольствие. В Православии не так: половая любовь служит закономерным продолжением вашего союза. Это тоже общение, только на психофизическом уровне. Поэтому получать удовольствие – это не грех. Сам Бог создал нас так.
А вот предохраняться запрещено, потому что таким образом мы вмешиваемся в Божий замысел о природе человека. Но в случае медицинских рекомендаций это возможно. Мы живём с женой 2 года и не предохраняемся, но у нас пока нет детей.
Также я не играю в компьютерные игры и карты. Игры – пустая трата времени, как и курение, они способствуют тому, что ты внутренне расстраиваешься, а молитва, наоборот, собирает человека воедино.
Если ты, будучи священником, согрешил, например, соблудил, то тебя лишают сана. Священники исповедуются перед друг другом. Перед исповедью один из них снимает крест. После того, как он расскажет о своих грехах, может так и уйти без креста. Был такой случай, когда священник исповедовался, ему сказали: «Крест оставь здесь, поезжай к архиерею и там разбирайся со своим случаем».
Я убеждён, что духовные лица оказываются в аду гораздо чаще, чем обычные люди. Если не выполняешь клятву священнослужителя – на тебя накладывается проклятье. Это одна из причин, почему я тоже попаду в ад. Ведь когда ты приходишь на службу в церковь, ты приступаешь к Богу – очень близко и плотно. К нему могут приближаться только чистые, а мы – грязные люди, у нас неочищенные души, потому что мы не молимся. Вот, например, у меня как: я пришёл домой после службы и начал смотреть сериальчик. Тогда была страстная седмица, а я сериальчик смотрю… Вот и посмотрел 8 серий за 2 дня. Это всё суета, а я приступаю к этой суете вместо того, чтобы молиться. Это неправильно, а я всё равно делаю так, потому что я слабый. И как я после этого каждый день дерзаю приступать к Богу?
Отношения со священнослужителями
Нет никакого строгого регламента общения между священнослужителями. Конечно, отношения почти всегда складываются хорошо, потому что мы живём семьёй, ведь Церковь – это больше, чем семья, ведь нас роднит не плоть и кровь, а плоть и кровь Христова.
Как коллеги общаются между собой, так и мы – шутим, общаемся на личные темы. Причём на такие личные, что просто капец, потому что священнослужители исповедуются друг другу. Каждый из нас знает, как грешит другой. Мы очень близки.
Корпоративов, конечно, у нас не бывает, но мы выезжаем вместе на шашлыки, например.
Прихожане
Обычно все представляют себе церковь, как одну большую группу бабушек. Они частично правы, но среди прихожан есть и молодые люди. В Церкви можно встретить всех: атеистов, которые приходят, чтобы поспорить, людей больных, невменяемых или, наоборот, людей с большим опытом служб. Но так складывается, что в церкви больше всего женщин.
Большего сказать не могу, потому что непосредственное общение с прихожанами не входит в обязанности диакона, этим занимаются священники.
Зарплата
Заработок у духовенства очень разнится: он зависит от того, диакон ты или священник, в каком приходе и сколько времени служишь, а также от других факторов. Вот монахам вообще ничего не платят. Если им что-то нужно, например, зубы полечить, игумен выдаёт им сумму. Остальным выплачивается зарплата.
Я за то, что служу весь месяц с парой выходных в неделю, получаю примерно 20 тысяч рублей. Думаю, это нормально. Если честно, когда я пришёл в церковь, даже не спросил, сколько мне будут платить.
При принятии меня на службу настоятель оформил документы, я высылал ему паспорт. Часть моих доходов отходит государству. У меня есть запись в трудовой книжке. Также я знаю, что происходят какие-то отчисления в Пенсионный фонд.
У меня нет ни квартиры, ни машины. Я слышал про то, что священники могут оформить себе выгодную ипотеку, но я не «угараю» по льготам, мне это до лампочки, хотя стоит, конечно, воспользоваться.
Священнику запрещено работать на светской работе, но при этом можно выполнять свой миссионерский долг. Как, например, Кураев преподавал в МГУ. Это допустимо.
Кстати, многие думают, что церковь живёт на государственные деньги, но это чепуха. Она живёт только на пожертвования прихожан, поэтому если люди перестанут приносить деньги в храмы, то у нас не будет зарплаты. У католиков, например, есть свой довольно авторитетный банк. У нас такого нет, это грешно на самом деле.
У нас всё происходит так: человек заказывает отпевание и жертвует какую-то сумму для церкви. На это нет фиксированной стоимости, есть только рекомендуемая сумма. Многие люди в последнее время жалуются, что в церквях стали крестить за деньги. Я думаю, это плохо, ведь Христос сказал: «Даром получили – даром давайте». Но если у человека нет денег, его обязаны крестить бесплатно.
Богатые священники
Люди, которые упрекают духовенство в том, что те часто живут в роскоши, отчасти правы. Я считаю, что священники должны жить в нищете. С другой стороны, есть срединный путь. Ведь если ты будешь жить в бедности – то будешь унывать. Если в богатстве – то в Царствие Небесное не войдешь.
И ещё: если вы увидели одного толстого священника, это не значит, что все такие. У нас в епархии большинство таких же худых, как я.
По поводу автомобилей: священникам они необходимо, потому что они постоянно ездят по домам прихожан, кого-то причастить или по другим делам. Пока священник будет ехать на маршрутке, человек умрёт без причастия. Тем более, не у всех священников шикарные дорогие авто. Но если они их купили, ну и что? Я не буду их осуждать, но я бы не стал покупать себе дорогую машину, и многие священнослужители со мной бы согласились.
Золото в облачении нам досталось от Византии. Сейчас это многим кажется безвкусицей, наверное, так оно и есть, но таковы традиции. Тем более, что огромные кресты на груди священников обычно не из чистого золота – это позолота. Всё это не значит, что мы в Церкви любим драгоценности, это просто пошло, откровенно говоря. Просто историческая традиция.
Православные активисты
Я не поддерживаю и даже осуждаю действия православных активистов, в том числе «Божью волю». Многими из них движет какой-то сатанисткий дух. Когда смотришь на лица этих людей, когда они пикетируют, например, на митинге «Тангейзера», то тебе кажется, что эти люди ненавидят тебя, они желают тебе смерти, они хотят убить твоих детей.
Церковь не может отожествляться с православными активистами. Если они выступают за что-то – не факт, что РПЦ так думает. Многие православные люди пришли на митинг в поддержку «Тангейзера» в Новосибирске, в том числе Андрей Кураев. Представители Церкви были и на той, и на другой сторонах.
Конечно, со стороны пиарщиков «Тангейзера» было неправильно показывать такой плакат – откровенно богохульный, на котором изображён крест и женский половой орган. Но с точки зрения православных активистов тоже было неправильным подавать в суд. Если для человека политические интересы становятся выше интересов церковных – то это не церковный человек.
Оскорбление чувств верующих
Если человек размещает на своей странице в соцсети картиночки, которые представляют Церковь в смешном виде или являются богохульными, – это его проблема, я спокойно реагирую на такое. Если я буду говорить каждому: «Да ты, падла, осатанел», то он не станет от этого христианином.
Но действительно всех верующих такие вещи задевают. Представьте себе, что для вас Церковь – это святое, больше, чем мама или папа. И вот кто-то размещает оскорбительную картинку, где там над моей матерью откровенно надругались. Конечно, тебя это оскорбит, ты вообще заплачешь. Ничего себе, это же мама моя. Обидно, конечно, потому что Церковь для меня очень близка, это мой родной дом, я люблю её. Но если картинка в сети про церковь действительно смешная и не богохульная, я сам посмеюсь над ней.
Жизненные планы
Я бы хотел продолжить учиться. У меня высшее образование в светском вузе, сейчас я доучиваюсь в семинарии, потом ещё хочу пойти в магистратуру, а также на соискание кандидата богословия, и собираюсь преподавать на кафедре теологии.
В планах – после окончания семинарии стать священником и развиваться: становиться святым, учёным, иконописцем. Тут главное не останавливаться, типа: «Ну вот я стал священником, можно отдохнуть, я присяду».
Ещё меня тянет в лес. У меня есть желание жить с медведем, целовать его в медвежьи уста, дроздов любить, дятлов. Жена тоже хочет в лес, даже больше меня, но я думаю, что пока это нереально. Сейчас я придерживаюсь первого пути, который предполагает дальнейшее обучение.
Иллюстрации: Иван Рудасёв.
